Жил в Небесном дворце шэньсянь — бессмертный старец, и было у него семь дочерей, все уже взрослые. Самой младшей восемнадцать сровнялось. Отец очень боялся, как бы девушки не стали думать о земной жизни, а пуще того боялся, как бы они не нашли себе женихов в мире людей. Потому—то держал их старик в строгости, не велел им гулять, не велел развлекаться, и сидели они, бедненькие, во дворце, смертной скукой мучились.

Звали младшую дочь Ци-цзе (Ци-цзе — букв. седьмая дочь). Уж очень хороша была собой девушка. И вот однажды, когда Ци-цзе отдыхала в своих покоях, ее слуха коснулись прекрасные звуки флейты, они доносились в Небесный дворец из мира людей. Флейта пела так сладко, что Ци-цзе невольно заслушалась. Ей не терпелось узнать, кто это играет, и вместе с пятнистым оленем, который прислуживал ей, она тихонько вышла из дворцовых покоев посмотреть сквозь облака на землю.

В глубокую старину, уж и не помню, какой император о ту пору правил Поднебесной, жил на свете сильный, умный и пригожий юноша по прозванью Чжу-цзы. Ему давно сровнялось двадцать, а он все еще не был женат. Никогда не жаловался Чжу-цзы на свою одинокую жизнь, хотя его частенько одолевала грусть. Говорит ему однажды мать:

— Ох, сынок, и без того в нужде да бедности мы с тобой живем. Так в нынешнем году нас еще императорские чиновники обобрали. Отняли все, что уродилось на клочке нашей тощей землицы. Кто же замуж за тебя пойдет, если мы сами себя прокормить не можем?

Наперед знаю, спросишь ты: «Разве такое бывает?» Все в сказке бывает. Подумай, пораскинь мозгами и поймешь, какой в этой сказке смысл заложен.

Жил в старину юноша по прозванью Да-чжуан. Жил вдвоем с матерью в маленьком домике у самой горы. И в холод и в зной ходил он в горы хворост рубить, тем и кормился. Рос Да-чжуан в бедности, да вырос могучим, плечистым, высоким и на редкость простодушным. В былые времена все отец с матерью решали: за кого дочь замуж отдать, на ком сына женить, — не то свадьба, не то торги — не поймешь. Часто до смерти чадо свое доводили. И все едино им было — полюбят молодые друг дружку или не полюбят. Только бы в богатый дом чадо свое сбыть — и ладно. У богатого в доме три женских покоя, а то и четыре наложницы сразу; бедный весь век бобылем живет.

Лежит в неведомых краях степь, десять дней на добром скакуне скачи — не обскачешь. Земля там — конца не видать, небо — глазом не объять. Не синее над степью небо — пурпурное. Только на юго-западном его краю тенью горы вырисовываются. Стоят в степи деревни да деревушки.

В одной деревушке жила мать с двумя сыновьями. Вырастила добрая старушка сыновей на редкость умных да разумных. Одна у нее забота: как бы сыновей женить? Уж очень хотелось старухе внуков понянчить. А сыновьям будто и дела нет до материнской печали. И так мать уговаривает, и эдак — никак уговорить не может. Свахи не одну пару туфель стоптали, пока к женихам бегали, — все напрасно. Горюет старая, не спится ей, не лежится. И вот однажды ровно в полночь поднялась она с кана, дверь отворила, смотрит — небо все звездами усыпано, а вокруг тьма кромешная.