Сто лет было Алдару-Косе, когда мудрец Жиренше увидел его впервые. Случилось это так. Сидел Жиренше в раздумье на холмике за аулом. Поднял он глаза и видит: бредёт по степной дороге древний старик, опираясь на посох. Подошёл ближе, поздоровался, сел рядом. Тут Жиренше и узнал в путнике Алдара-Косе: ведь и в глубокой старости не было у хитроумного Алдекена ни волосинки на подбородке. Обрадовался Жиренше такой встрече и повёл разговор:
– Алдар-Косе, ты прожил на свете сто лет, исходил всю землю, побывал во всех странах; верно, не найдётся места, где бы ты не оставил следа. Так расскажи мне, прошу тебя, что посчастливилось тебе видеть за долгую жизнь. Буду благодарен тебе за рассказ.
Ничего не ответил Алдар-Косе. Сидел и молчал. Жиренше подумал, что старик его не расслышал, и громче повторил просьбу. Тогда Алдар-Косе посмотрел на него с лукавой улыбкой и заговорил, да так складно, точно читал по книге:
– Премудрый Жиренше, справедливы твои слова, везде я побывал, куда только не достигала моя мысль, и, что бы я ни затевал, всё мне удавалось совершить. Но тебе хочется знать, что я видел в жизни. Ладно, отвечу на твой вопрос. Видел я десять козлят, да двадцать волков, да тридцать медведей, да сорок львов, затем пятьдесят тучных баранов, за ними шестьдесят спутанных и семьдесят стреноженных лошадей, потом восемьдесят тухлых яиц и, наконец, девяносто чёрных курганов, меж которых протекал мутный ручей. Вот что я видел. А сверх того ничего не видел.
С этими словами поднялся Алдар-Косе с земли и поплёлся дальше, опираясь на посох.
Долго глядел ему вслед Жиренше и повторял вслух про себя сказанное старцем, однако ничего не мог понять в странных речах Алдара-Косе: то ли выжил совсем из ума столетний дед и несёт бессмыслицу, то ли слишком он умён, так что самому мудрому не под силу постигнуть его мысли.
Раздосадованный пришёл Жиренше домой, молча сел у очага и уронил на грудь голову.
– Чем ты так расстроен, душа моя? – спросила у него жена, красавица Карашаш. Стыдно было Жиренше признаться в своём поражении, но всё же он не удержался и рассказал жене о встрече и разговоре с Алдаром-Косе.
– С тех пор, как помню себя, никто ещё не одолел меня в словесных состязаниях. А вот Алдар-Косе своими словами сбил меня с ног. Потому-то я и печалюсь, милая Карашаш.
Тогда красавица улыбнулась и сказала:
– Успокойся, дорогой, я, кажется, разгадала головоломку старого Алдара. Вот как, по-моему, следует её истолковать.
В первые десять лет дитя резвится и прыгает, словно беззаботный козлёночек. Двадцатилетний джигит рыскает по степи, что поджарый волк, набрасываясь на все радости, как на добычу. В тридцать лет человек, если не обделила его природа, обретает силу и упорство медведя. В сорок лет он доблестью и отвагой спорит со львом. К пятидесяти годам тот, кто ещё недавно был похож на льва, теряет подвижность и жиреет, как откормленный баран. В шестьдесят лет он подобен спутанному коню, а в семьдесят - ковыляет, точно стреноженный. На восьмом десятке человек становится бесплоден и бесполезен, как тухлое яйцо: не годится оно в пищу и не будет уже от него птенца. Девяностолетний же старец - что чёрный курган за аулом, а мутный ручей – это слёзы, что точатся беспрестанно из его тусклых глаз. Как видишь, мой супруг, Алдар-Косе поведал тебе в затейливых словах всю свою жизнь.
– Да, – сказал поражённый Жиренше, – это так. Но почему же старик не обмолвился ни звуком о своём столетии?
– Потому, что в сто лет наступает пора и для самого долговечного уйти из жизни, как ушёл от тебя в неведомый путь Алдар-Косе, – ответила Карашаш.
– Благодарю тебя, моя жена! – радостно воскликнул Жиренше. – Велик разум Алдара-Косе. Велик и твой разум, Карашаш. С вашей помощью и у меня сегодня прибыло ума и убавилось гордыни.
|
