Александру Македонскому доложили, что один воин, которого тоже звать Александр, струсил во время боя. Полководец вызвал труса и сказал:
— Одно из двух: или будь смелым, или смени имя! * * * Данте Алигьери пригласили в дом веронского князя. Но хозяин больше внимания уделял шуту, нежели великому поэту.
Когда один из гостей ехидно заметил это, Данте сказал:
— Ничего удивительного нет в этом, каждый любит больше себе подобного. * * * Вор оправдывался перед Демосфеном:
— Извини, я не знал, что это твоя вещь.
—Но ты же знал, что не твоя! * * * За выдающиеся научные открытия Ньютону было присвоено звание лорда. Двадцать шесть лет ученый сидел на заседании палаты лордов и за все время только один раз попросил слова. Все замерли от удивления.
— Милорды! — торжественно обратился Ньютон к собранию. — Если вы не возражаете, я попросил бы закрыть форточку. По-моему в зале сквозняк. * * * Увидев в комнате одного вельможи несколько париков, Вольтер воскликнул:
— Но зачем человеку без головы так много париков? * * * Ученик спросил Сократа, почему он всегда в отличном настроении.
— Потому, что я не и владею ничем таким, потеря чего заставила бы меня грустить. * * * Греческого философа Диогена спросили, какой зверь опаснее всего.
— Из хищников — клеветник, из прирученных — подхалим. * * * Эразма Роттердамского часто упрекали за то, что он нарушает пост, да в добавок еще и пьет.
— Что поделаешь. Я — католик, но мой живот — лютеранин. * * * Как известно, Микеланджело в продолжении многих лет расписывал потолки Сикстинской капеллы. После этой каторжной работы художник долго не мог смотреть вниз и когда что-то читал, поднимал бумагу выше головы. Когда один вельможа спросил, отчего Микеланджело так поступает, художник ответил:
— Потому что слишком долго с Богом разговаривал. * * * Галилей наполнял изобретенные им термометры не ртутью, не спиртом, а вином.
Однажды он отправил такой прибор в Англию другу. В записке объяснил применение прибора. Но друг, видимо, не понял, в чем дело и в письме на имя Галилея сообщил: "Вино было великолепное! Не мог бы ты прислать еще пару таких приборов?" * * * В кругу поэтов Софокл заметил однажды, что над тремя стихотворными строками он, случается, работает четыре дня.
— Четыре дня! — удивился молодой, посредственный поэт. — Да я за это время напишу тысячу строк!
— Но они не проживут четырех дней, — изрек Софокл. * * * Богач пришел к Софоклу посоветоваться: жениться ему или повременить?
— Как ни поступишь, все равно потом будешь жалеть. * * * Бездарный, но очень чванливый поэт принес Вольтеру свою поэму с претенциозным названием "К потомкам".
Вольтер прочитал опус и заключил:
— К сожалению, по адресу не дойдет. * * * В юношеские годы за острую эпиграмму на герцога Орлеанского Вольтера посадили в Бастилию. После освобождения сам герцог решил поговорить с вольнодумцем и очень хорошо о нем отзывался. Вольтер заметил:
— Я бесконечно признателен за ваше доброе ко мне отношение. Единственное, о чем я просил бы ваше высочество, в будущем не заботиться о моем жилье. * * * Один парижский парикмахер возомнил себя писателем и сочинил трагедию. Отправил ее на рецензию Вольтеру. Прочитав бездарный опус, Вольтер со злости написал парикмахеру: "Ваше дело — стрижка. Вы должны заниматься только стрижкой! Запомните, кроме стрижки вам нельзя ничем заниматься!". Получив ответ, парикмахер торжественно заявил друзьям:
— Вольтеру крышка, исписался. Посмотрите, как он стал повторяться! * * * При жизни Вольтера некоторые его книги были уничтожены на кострах. Услышав об этом, Вольтер сказал:
— Ничего страшного. Мои книги как каштаны. Чем больше их жаришь, тем они вкуснее. * * * Как вы относитесь к Богу? — спросили Вольтера.
— Здороваемся, но не разговариваем. * * * Роберт Бернс, гуляя по берегу реки, увидел, как бедный человек спас тонущего богача. Спасенный дал спасителю только одну монету.
— Ничего не поделаешь, — сказал поэт, — каждый из нас совершенно точно знает, сколько он стоит. * * * Наполеон удивлял окружающих своими причудами. Например, в походах он делил со своими солдатами все тяготы и невзгоды. Но во дворце резко менялся, страшно боялся сквозняков и даже летом заставлял топить печи. На вопрос, почему он это делает, отвечал:
— Солдат может и простудиться. Император на это не имеет право. * * * Паганини опаздывал на концерт. Извозчик ехал медленно.
— Сколько вам заплатить за быструю езду?
— Десять франков.
— Надеюсь, вы пошутили.
— Нисколько. Вы же берете по десять франков с каждого, кто слушает вашу игру на одной скрипке.
— Ладно. Даю вам двадцать франков, но везите меня в театр на одном колесе. * * * К Джоаккино Россини пришла делегация итальянского города Пезаро и сообщила, что на главной площади этого города решено установить статую композитора.
— И сколько она будет стоить?
— Более двадцати тысяч лир, маэстро!
— Слушайте, за такие деньги я сам с удовольствием постою на постаменте. * * * Однажды к Александру Дюма пришел посредственный литератор и начал шантажировать, что покончит с собой и с тремя своими детьми, если Дюма не одолжит ему 300 франков.
— Но у меня сейчас только 200 франков.
— Увы, я в безвыходном положении и мне нужно 300 франков.
— Почему в безвыходном. Возьмите 200, дети пусть останутся жить, а вы можете спокойно умирать. * * * Композитор Глюк гулял по улице и ненароком разбил окно в магазинчике. Спросил у хозяина, сколько стоит стекло. Оказалось — полтора франка. Глюк дал Экю (три франка), и, когда хозяин начал отсчитывать сдачу, композитор остановил его:
— Не трудитесь, любезный, я лучше разобью еще одно стекло. * * * Бернард Шоу встретил толстого человека. Тот сказал:
— Глядя на вас, можно подумать, что вся Англия голодает!
— А когда посмотришь на вас, сразу приходит мысль, что вы и есть причина этой беды для Англии. * * * Журналист спросил Альберта Эйнштейна:
— Скажите, как вы фиксируете и сохраняете свои мысли? Пользуетесь блокнотом, картотекой?
— Дорогой мой! Настоящие мысли приходят так редко, что их, как правило, не трудно и запомнить! * * * Будучи в очень хорошем настроении Марк Твен подсел к одной привлекательной даме и сказал:
— Вы замечательная женщина!
Лишенная такта, но переполненная гонором особа ответила:
— К сожалению, я не могу этого сказать о вас.
— Ничего страшного, солгите, как это сделал я. * * * Герцогиня спросила Бернарда Шоу, как стать таким умным и образованным, как он.
— Очень просто: надо научиться прятать свои глупые мысли. * * * Привлекательная молодая девушка спросила Чарлза Дарвина:
— Вы утверждаете, что человек произошел от обезьяны. Это утверждение я могу отнести и на свой адрес?
— Бесспорно. Только вы произошли от симпатичной обезьяны. * * * Кардинал, друживший с Франсуа Рабле, устроил однажды писателю встречу с самим папой. По обычаю, приблизившись к папе, кардинал поцеловал его туфлю. Увидев это, Рабле потихоньку вышел. На вопрос, почему он так сделал, Рабле ответил:
— Если вы, мой учитель, поцеловали папе туфлю, то что же оставалось целовать мне? * * * Наполеон хотел было достать книжку с полки, но не мог дотянуться. Велел адъютанту принести стул.
— Ваше величество, я достану эту книгу без стула. Я — выше вас.
— Не выше, а длиннее. На голову. И эту разницу я могу устранить немедля. * * * Некая настырная дама долго и безуспешно желала пригласить к себе в гости Марка Твена. Наконец, она написала ему:"Миссис A.M. Смит будет в среду между 15 и 18 часами у себя дома".
Через некоторое время дама получила ответ:
"Я — тоже. Марк Твен." * * * К Анатолию Франсу пришла наниматься на работу молоденькая стенографистка.
— Месье, уверяю вас, я могу стенографировать со скоростью до 150 слов в минуту.
— Но, милая, где же я вам возьму столько слов? * * * — Как Вы заставляете себя так много и плодотворно работать? — спросили Гюго его друзья.
— Очень просто. Отстригаю половину бороды и пишу до тех пор, пока она не отрастет. * * * Во время пьесы Сума, Дюма-отец увидел спящего зрителя.
— Смотри, — сказал он рядом сидящему автору, — вот какой эффект производят твои сочинения.
На следующий день шла комедия Дюма. К автору подсел Сума:
— Посмотрите, — показал он па мирно дремавшего зрителя, — на вашей пьесе тоже можно неплохо поспать.
— Дорогой мой! Это вчерашний еще не проснулся! * * * Энрико Карузо совершал турне по Америке. Испортилась машина. Пока шофер чинил ее, Карузо зашел к фермерам, где был очень сердечно принят. Прощаясь, фермер спросил, с кем имел честь так прекрасно провести время.
— Я — Карузо!
— Жена, так это оказывается знаменитый путешественник. Мы с тобой так много о нем читали. Это же Робинзон Карузо! * * * Начинающий композитор обратился к Брамсу с просьбой оценить его произведение. Брамс внимательно полистал партитуру, долго гладил бороду и наконец спросил:
— А скажите, любезный, где вы покупали такую великолепную бумагу? * * * Ганс-Христиан Андерсен был известен тем, что совершенно не придавал никакого значения своей одежде. Его потрепанный плащ знал весь Копенгаген. Однажды во время прогулки Андерсена задел некий прохожий и язвительно спросил:
— И этот паршивый предмет на вашей голове называется шляпой?
— А что этот паршивый предмет под вашей шляпой называется головой? * * * Известный художник Оноре Домье, которого всегда осаждали посетители, повесил у себя на дверях табличку: "Тот, кто приходит ко мне, делает мне большую честь. Тот, кто не приходит, приносит величайшее наслаждение". * * * Бородин ехал с женой за границу. Пограничник при проверке документов поинтересовался, как звать супругу Александра Порфирьевича.
— Катенька, золотце, скажи господину, как тебя звать. * * * Марк Твен сидел в ложе с очень болтливой соседкой. После спектакля она спросила:
— Может мы в следующий раз пойдем с вами на "Тоску"?
— А что, это было бы интересно. Я вас в "Тоске" еще не слышал. * * * Владелец фирмы музыкальных инструментов попросил известного певца Вильямса Роджерса прорекламировать его рояли. Тот написал: "Господа! Я совершенно уверен в том, что ваши рояли — лучшие из тех, на которые мне когда-либо приходилось облокачиваться". * * * Один из знакомых Бернарда Шоу постоянно пугал его адскими муками в загробной жизни.
— Разумеется, — отвечал Шоу, — рай имеет свои преимущества, особенно в отношении климата. Но меня все-таки больше привлекает ад: сколько интересных, умных людей там можно встретить. * * * Генрик Ибсен был очень молчаливым человеком. Отказываясь из-за этого от частых приглашений на званые обеды, он говорил:
— Я в гостях почти не разговариваю. Остальные гости, глядя на меня, тоже умолкают. Хозяева становятся раздражительными. Зачем мне это? Когда же я не прихожу в гости, общество имеет замечательную тему для разговоров. * * * Богатый покровитель муж пригласил к себе на "чашку чая" известного польского скрипача Генрика Венявского. При этом заметил, как бы ненароком:
— Кстати, можете прихватить с собой скрипку.
— Благодарю от имени скрипки, но она чаю не пьет. * * * Когда Венявский был еще никому неизвестным скрипачом, он с другом пришел к одному известному музыканту и попросил подарить ему визитную карточку. Знаменитость встретила молодых людей высокомерно:
— А визитка Листа у вас есть?
— Нет.
— А Рубинштейна?
— Тоже нет.
— Тогда и я вам не дам.
— О, маэстро, если бы у нас были визитки этих замечательных музыкантов, то на кой черт нам понадобилась бы ваша. * * * Английский дипломат застал Линкольна за чисткой ботинок.
— Как, господин Президент, вы сами себе чистите ботинки?
— Естественно, а вы кому чистите? * * * К Массне обратился самоуверенный молодой композитор с просьбой прослушать его произведение.
— Говорят Мольер все свои новые произведения читал бабушке, прислушивался к ее советам и имел в результате успех. Так что, если вы, маэстро, оцените мою музыку, то она тоже будет иметь успех.
— Очень возможно. Но пока вы не станете Мольером, я не буду вашей бабушкой. * * * Вечером известный английский ученый Резерфорд зашел в свою лабораторию и увидел там одного из учеников.
— Что вы здесь делаете так поздно?
— Работаю.
— А что вы делаете днем?
— Тоже работаю.
— И утром работаете?
— Разумеется, профессор.
— Послушайте, а когда вы думаете? * * * Эйнштейна спросили, как делаются открытия.
— Очень просто. Все знают, что этого делать нельзя. Но случайно находится один невежда, который этого не знает. Он и делает открытие. * * * — Почему Бог произвел сначала мужчину, потом женщину? — спросили Бернарда Шоу.
— Он не хотел, чтобы во время сотворения мужчины женщина не мешала ему своими советами. * * * К немецкому ученому Вильгельму Рентгену обратился один житель сельской местности с просьбой... прислать несколько рентгеновских лучей с инструкцией, как ими пользоваться. Физик ответил: "К сожалению, сейчас свободных лучей нет. Но можем сделать проще: пришлите мне свою грудную клетку". * * * Профессор Стимтон обнаруживает на своем рабочем столе букет цветов. Спрашивает жену, что сегодня за торжество. Слегка обиженная супруга говорит: "Сегодня годовщина твоей свадьбы". * * * Альберт Эйнштейн очень любил творчество Чарли Чаплина. Однажды он написал артисту и режиссеру письмо: "Ваш фильм "Золотая лихорадка" понятен всем на свете, и вы непременно станете великим человеком. Наш Эйнштейн".
Чаплин ответил: "Я вами восхищаюсь еще больше. Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а вы все-таки стали большим человеком. Чаплин". * * * Моцарта спросили, как писать симфонии.
— Вы молоды, вам лучше начинать с баллад.
— Позвольте, но вы начали писать симфонии, когда вам не было еще и десяти лет.
— Но я никого не расспрашивал, как их надо писать. * * * Молодой художник жаловался Рафаэлю:
— Пишу картину два-три дня, а потом год не могу ее продать.
— А ты попробуй наоборот. * * * Жену Эйнштейна спросили, что она думает о своем муже.
— Он — гений. Он все может делать, кроме денег. * * * Однажды Нильс Бор, обучаясь в Геттингене, плохо подготовился к коллоквиуму. Выступил он, разумеется, очень посредственно, а закончил так:
— Я здесь выслушал столько бездарных выступлений, что свое прошу рассматривать, как месть. * * * Эйнштейн был в гостях. Когда он собрался идти домой, вдруг начался дождь. Хозяева предложили ученому зонтик.
— Зачем он мне? — сказал Эйнштейн.— Я знал, что будет дождь, поэтому и не надел шляпу. Она всегда дольше сохнет, нежели мои уже редеющие волосы. * * * Джек Лондон, покидая одно общество, пожал руку спесивому аристократу. Тот язвительно заметил:
— Склерозом страдаете, милейший. Несколько минут назад мы с вами уже прощались.
— Но вы не представляете, какое это удовольствие — прощаться с вами. * * * Одна графоманка написала сердитое письмо Бернарду Шоу: "Как вам не стыдно! Вы не прочитали моего романа. Ведь я заклеила 20, 21 и 23 страницы, а вы их даже не удосужились разрезать!"
"Извините, мисс, но когда мне подают яйцо, у меня нет никаких оснований съесть его целиком, чтобы убедиться, в том, что оно тухлое". * * * — Знаете, я теперь тоже живу тем, что напишу,— обратился к Марку Твену с гордым видом молодой графоман.
— А что вы пишите?
— Письма родителям, чтобы они высылали мне деньги. * * * Рихард Вагнер дружил с поэтому Генрихом Лаубе. На одной из вечеринок, где обсуждалась комедия Лаубе и звучали очень лестные слова в его адрес, выступил Вагнер.
— Мой друг писал о Шиллере, а тот, кто берется за такое дело, должен иметь хоть частичку таланта великого поэта. Мой друг лишен этого качества.
На следующий день Вагнера вызвали на дуэль. Композитор попросил секунданта сделать так, чтобы дуэль отсрочили до того момента, когда он закончит оперу "Лоэнгрин". Но секундант стал доказывать, какое важное дело дуэль.
— Запомните, молодой человек: дуэль — пустяк, глупость, а яглупостей не делаю. Передайте это моему другу, великому поэту Лаубе! * * * Тарас Шевченко был в гостях, где пользовался большим успехом. Один дворянин хотел было унизить бывшего крепостного и при знакомстве подал ему мизинец.
— Любезный!— воскликнул Шевченко.— Зачем мне так много? Возьми сдачу!— и протянул кукиш. * * * Немецкий литератор Фонтане был редактором одного издательства. Как-то он получил рукопись с припиской: "Поскольку знаки препинания для меня не имеют никакого значения, то расставьте их сами".
Фонтане ответил: "В следующий раз присылайте мне только знаки препинания. Стихи я напишу сам". * * * Второстепенный, но самоуверенный актер подошел к Островскому:
— Как вы полагаете, этот грим для роли дурака мне подходит?
— Нет, без грима вы естественнее. * * * Михаил Евграфович в последние годы своей жизни тяжело болел, однако литературной работы не бросал. К нему приходили посетители, друзья. Но потом болезнь обострилась настолько, что писатель уже не мог даже сидеть за столом. Он лежал в кровати и просил передавать посетителям:
— Сообщите, что я очень занят — умираю. * * * Лев Толстой не любил давать интервью. Но толпы журналистов всегда его осаждали. Однажды нахальный газетчик пристал к писателю с ножом к горлу: дайте интервью!
— Ну зачем это вам?
— Как зачем? Да в России даже последний дурак и то вами интересуется!
— Ну в этом я уже убедился, молодой человек! * * * Еще обучаясь в школе, Марк Твен вырезал на парте свое имя и фамилию. Учитель сказал: "Или плати штраф или я тебя побью ремнем". Узнав об этом, отец Твена заметил:
— Не могу позволить, чтобы нашу фамилию опозорили. Вот тебе пять долларов, но я тебя выпорю.
После домашней экзекуции мальчик смекнул, что учитель вряд ли будет бить сильнее, нежели отец, и оставил себе деньги. Спустя годы, он всегда хвастался:
— Те пять долларов были моим первым заработком и я понял, как много стоит моя подпись. * * * Узнав, что воры, обчистившие его дачу пойманы, Твен заметил:
— Мне очень жаль этих ребят. Если они не перестанут воровать, то их, безусловно, выберут в члены конгресса. Трудно даже представить, как низко они могут пасть. * * * Джакомо Пуччини сломал ногу и попал в больницу. Друзьям, которые пришли его проведать, он сказал с радостью:
— Я счастлив, мне уже при жизни начали сооружать памятник,— и показал ногу в гипсе. * * * Молодой, самоуверенный тенор сказал Карузо:
— Вчера мой голос вольно разнесся по всем ярусам театра.
— Я видел, как публика освобождала ему место. * * * У Шаляпина был слуга Петр, высокомерный самолюбивый малый. Однажды в Берлине к нему обратился журналист с просьбой устроить интервью с хозяином.
— К сожалению, не могу, хозяин занят. Но я вам сообщу все, что вас интересует. Ах, планы? Мы собираемся в Милан, где будем петь в "Ла Скала". Потом поедем в Лондон, где дадим большой концерт.
В это время на пороге появился Федор Иванович и сказал:
— Все верно, Петя, только ты не забудь, пожалуйста, взять меня с собой в турне. * * * Один из журналистов спросил у Эйнштейна, как понимать его теорию относительности.
— Очень просто. Представьте, у вас на коленях сидит целый час красивая девушка. Время в этом случае вам покажется мигом. Но если вы минуту посидите на раскаленной сковородке, то минута покажется вам вечностью.
— Так я, оказывается, давно уже знал вашу знаменитую теорию! * * * Друг Пикассо однажды сказал художнику:
— Извини, но я не понимаю твоих произведений. Ведь подобных вещей в мире не существует.
— А ты знаешь китайский язык?— спросил Пикассо.
— Нет.
— А он тем не менее существует. * * * Одна дама спросила Хемингуэя:
— Это правда, что когда идешь на львов, то можно не бояться, если у тебя в руках фонарь.
— Все зависит от скорости вашей ходьбы, миссис. * * * Виктор Гюго ехал в Пруссию. Жандарм, заполняющий специальную анкету, спросил:
— Чем вы занимаетесь?
— Пишу.
— Я спрашиваю, чем вы добываете средства для жизни.
— Ну, если хотите — пером.
— Запишем: "Гюго. Торговец перьями". * * * К Марку Твену, который работал редактором газеты, ворвался вооруженный бандит:
— Руки вверх — заорал.— Кошелек или жизнь!
— Ну слава Богу! А я думал опять кто-то стихи принес * * * — Я родился в тот день, патетично сказал один посредственный комедиограф,— когда умер Генрик Ибсен!
— В один день два печальных события для мировой драматургии,— заметил Эмиль Золя. * * * Людовик XIV написал несколько стихотворений и дал их оценить известному критику Буало. Тот прочитал монаршие сочинения и сказал с почтительностью:
— Ваше величество, я лишний раз удивляюсь вашим возможностям: вы захотели написать плохие стихи — и блестяще справились с поставленной задачей! * * * — К сожалению,— сказала Марку Твену одна графоманка,— я не смогла вам принести свою рукопись. Трехлетний сынишка ее разорвал.
— Неужели ваш сын уже умеет читать! Вундеркинд! * * * В Швейцарии одновременно были запрещены "Орлеанская дева" Вольтера и "Книга разума" Гельвеция. Магистрат, которому было поручено разыскать эти произведения, писал в сенат: "Во всем городе мы не нашли ни "разума", ни "дев". * * * На литературном вечере Марк Твен обратился к авторам модных романов:
— В ваших произведениях столько убийств, смертей, что я делаю вывод: вы неплохо изучили жизнь. * * * Писатель обратился к доктору. Тот узнав, какой образ жизни ведет пациент, посоветовал ему немедленно отказаться от алкоголя и никотина. Писатель выслушал доктора и собирался уходить.
— Постойте, а гонорар за совет?
— С чего вы взяли, что я последую вашему совету? * * * Один генерал послал королю Генриху IV письмо короткого содержания: "Ваша светлость, три слова: денег или отпуск". Генрих ответил: "Генерал, четыре слова: ни того, ни другого". * * * Молодая писательница Н. читала Михаилу Светлову свою пьесу. Поэт терпеливо слушал. Дочитав первый акт, Н. заметила, что ее пьеса, наверное, очень плохая и ей поэтому стыдно читать дальше.
— Вам стыдно читать,— ответил Светлов,— а каково мне ее слушать! * * * Однажды Маркс получил от своего издателя Брокгауза письмо следующего содержания: "Господин доктор, вы задержали на полтора года сдачу второго тома вашего сочинения "Капитал". Если вы не пришлете нам рукопись своего сочинения через полгода, мы вынуждены будем заказать эту работу другому автору". * * * — Во всех романах, которые я читаю,— заявила Сара Бернар журналистам,— я по обыкновению дважды перечитываю те места, что мне понравились и ни разу те, что не понравились. * * * Известный английский писатель Герберт Уэллс начинал свою карьеру не очень блестяще. Вместе с другом он организовал еженедельник, на который подписались только четыре человека. Однажды друзья сидели в своем офисе и увидели в окно похоронную процессию. Взволнованный Уэллс сказал другу:
— Только бы это не был наш подписчик. * * * Как известно, у Александра Дюма было много литературных секретарей (их еще называли литературными неграми), которые сочиняли для него романы по придуманным им сюжетам.
Однажды писатель спрашивает своего сына:
— Ты читал мою последнюю книгу?
— Нет, а ты? * * * Возвращая рукопись автору-юмористу, редактор предъявил ему серьезные претензии:
— То, что вы написали, просто смешно! * * * Счастливый поэт обращается к своей супруге:
— Милая моя! Вот новая книжка моих стихов! Скоро ты будешь купаться в лучах моей славы!
— А какой лучше купальный костюм приобрести? * * * Известный химик Эмиль Герман Фишер гулял по парку. К нему подошел не очень известный писатель Зудерман и не без ехидства сказал:
— Я счастлив лично поблагодарить вас за то, что вы изобрели чудесный снотворный препарат. Очень эффективное средство. Причем, мне даже не надо его употреблять. Достаточно того, что он лежит на моем ночном столике.
— Поразительное стечение обстоятельств,— ответил химик.— А когда мне бывает тяжело заснуть, я обращаюсь к одному из ваших романов. Причем, действуют все они превосходно: их не надо даже читать, достаточно, чтобы они лежали на ночном столике. * * * Дама спросила Бернарда Шоу:
— Скажите, сэр, как лучше писать, чтобы стать известным писателем, хотя бы таким, как вы?
— Писать надо слева направо. * * * Французский писатель Лафонтен написал либретто к опере. Уже на премьере собственное сочинение ему вдруг разонравилось, и он начал его ругать на чем свет стоит. Сидевшая рядом с ним дама предприняла попытку доказать Лафонтену, что опера не такая уж и плохая.
— Любезная, не надо мне ничего доказывать. И хвалить Лафонтена не надо. В конце концов, кто такой Лафонтен? Дурак — дураком. И не спорьте, потому что я и есть Лафонтен! * * * Поэт Скаррон посвятил собачке своей сестры мадригал под названием: "Собаке моей сестры". Через некоторое время он поссорился с сестрой и в корректорских листах своей новой книги везде пометил: "Вместо: "Собаке моей сестры" везде писать: "Моей сестре — собаке". * * * Хвастливый писатель говорит Бернарду Шоу:
— Когда мне было двадцать лет, врач запретил мне курить, потому что мой мозг от того пострадает.
— Но почему вы не послушались этого совета? * * * Марк Твен однажды получил письмо, в котором было одно слово: "Свинья". В следующем номере своей газеты писатель опубликовал ответ: "Обычно я получаю письма без подписи. Вчера я впервые получил подпись без письма". * * * В честь известного английского писателя Вальтера Скотта в Лондоне был организован бал-маскарад. Каждый его участник должен был прийти в костюме одного из героев многочисленных романов писателя. На маскарад прибыл и писатель Чарльз Диккенс, но в обычном костюме.
— Кого же из героев своего коллеги вы изображаете?
— Самого главного героя каждого его романа — верного читателя! * * * Один автор попросил Вольтера прочитать его пьесу и оценить ее. Познакомившись с пьесой, Вольтер заметил:
— Написать такую пьесу просто. Куда сложнее сказать что-то автору по поводу нее. * * * У Клода Дебюсси спросили, какого он мнения о творчестве Рихарда Штрауса.
— Как Рихарда я люблю Вагнера, а как Штрауса — Иогана. * * * Ромен Роллан, будучи профессором парижского университета, спрашивает студентку:
— Сколько симфоний написал Бетховен?
— Три: героическую, пасторальную и девятую,— не задумываясь, отвечает студентка. * * * Французский драматург Алексис Пирон всюду преследовал Вольтера своими издевательствами. На репетиции "Семирамиды" Пирон заявил, что в день премьеры пьесы зрители ее освистают. Но пророчество не сбылось, больше того, пьеса зрителям даже понравилась. Довольный Вольтер не без гордости заметил Пирону:
— Ну вот, а вы говорили: освистают!
— Кому же свистеть было, коли все зевали,— ответил Пирон. * * * Разъезжая по французским провинциям, труппа Мольера в одном из городов ставила "Гамлета". Актер, игравший принца, плохо знал роль. В одной из сцен он обратился к Мольеру, который играл Полония, с такой непредвиденной Шекспиром репликой:
— Полоний! Что здесь происходит? Неужели отец об этом узнает!
— Ваше величество,— ответил Мольер,— об этом не волнуйтесь. Его отравили еще до начала действия. * * * Вольтер путешествовал из Швейцарии в Париж. На окраине города его остановили и спросили, не везет ли он нечто такое, за что надо было бы уплатить пошлину.
— Господа! В моем экипаже нет никакой контрабанды. Кроме меня. * * * — Эта моя соната навеяна мыслями о любимой,— разъяснял польский композитор Падеревский своему ученику содержание сочинения.— Ее следует играть как песню любви, обращенную к любимой.
Молодой человек садится за фортепиано. Через некоторое время Падеревский кричит:
— Позвольте, но вы же обращались к теще! * * * Английский актер Солливан играл главную роль в пьесе Шекспира "Ричард III". После знаменитой реплики: "Коня мне! Королевство отдам за коня!", кто-то из партера крикнул:
— Господин Солливан, а осел вам не подойдет?
— Подойдет, подойдет. Прошу вас на сцену. * * * Пан Ковальский долго бродил по залам музея. Устал. Решил отдохнуть и присел на кресло. Служительница подошла к нему и заметила:
— Поднимитесь, пожалуйста, это кресло Людовика XIV.
— Ну и что? Когда он подойдет, я уступлю ему кресло. * * * Репин рассказывает Чуковскому о своем последнем путешествии, о своих многочисленных встречах, о своих победах.
— Впрочем, что это я все о себе да о себе. Теперь ваша очередь, мой дорогой. Расскажите немного о себе. Расскажите, например, как вам понравилась моя последняя выставка? * * * — Как тебе понравился этот пианист?
— Он напоминает мне Пикассо.
— Но Пикассо совсем не пианист.
— Именно поэтому. * * * После смерти Карузо его импресарио начал искать замену великому певцу. Прослушав одного юношу, импресарио закричал:
— Ах, сеньор, вы совершенно могли бы заменить покойного Энрике!
— Вы так считаете?— обрадовался певец.
— Да, если бы вы умерли вместо него. * * * — Наверное, это очень страшно понять оперному певцу, что он уже никогда не сможет петь на сцене?— спросила одна дама Ивана Козловского.
— Да, это так. Но еще страшнее, когда он не понимает этого. * * * В гримерную к Никулину вбегает служащая цирка:
— Юрий Владимирович, там огонь!
— Я огонь глотать не могу. Этим занимается другой артист. * * * Людовику XVIII понравился один актер, и он подарил ему серебряный сервиз на восемнадцать персон.
— Ах, какая жалость, что Людовик не тридцать шестой! — воскликнул актер. * * * Игорь Моисеев всегда любил повторять новичкам:
— Запомните, что у хороших танцоров ноги всегда лучше работают, нежели голова. * * * В день своего рождения Чарли Чаплин веселил своих гостей имитируя голоса знакомых. Наконец он спел арию из итальянской оперы. Причем спел великолепно. Кто-то из гостей заметил:
— Сэр, мы и не знали, что вы так великолепно поете!
— Вы что! Я петь совсем не умею! — Возразил Чаплин.— Я только имитировал Энрико Карузо. * * * В студии одного из художников шел спор о том, что такое настоящее искусство. Шаляпин в споре участие не принимал, а слушал молча. Через некоторое время он вышел незамеченным. Вдруг дверь мастерской открылась, на пороге стоял Шаляпин.
— Пожар!
Поднялась паника, а Шаляпин присел к столу и как ни в чем не бывало заметил:
— Вот это есть настоящее искусство, а то, что вы спорили,—сущие пустяки. * * * Одна довольно посредственная актриса попросила у певца Ивана Козловского денег. Он прислал ей сто рублей с припиской: "Посылаю тебе сто рублей и тысячу поцелуев". Актриса в ответе написала: "В следующий раз, Иван Семенович, сделайте наоборот". * * * — Как Вы полагаете, Михаил Аркадьевич,— спросила одна дама Светлова, — на этой картине изображен восход или заход солнца?
— Естественно, заход.
— О, Вы так разбираетесь в живописи?
— Нет, но я хорошо знаю этого художника. Раньше обеда он просто не просыпается. * * * Одна бездарная певичка исполняла партию Джильды в опере "Ригалетто". Публика ее освистала.
— Какая невоспитанность!— возмущалась исполнительница.— Подумать только, освистать самого великого Верди! * * * Генуя, 1922 год. Банкет для участников конференции. Вдруг Чичерин видит, как Красин кладет в карман две серебряные ложки. Обмен знаками: "Одну мне". "Бери сам". Чичерин рассердился:
— Внимание, господа. Хочу показать фокус. Вот я беру две серебренные ложки и кладу их себе в карман. А теперь товарищ Красин их вынет из своего кармана. * * * Отец устраивает ночлег Лидии Гинзбург, ленинградке, которая в Москве проездом, ночует сегодня у нас.
— Ну что ты хлопочешь? Мне просто неудобно. Я могу спать на гвоздях...
— Вечно эти женские капризы! Где я тебе в час ночи достану гвозди? Спи уж так. * * * Корреспондент, держа в руках советскую газету, интервьюирует Генри Форда:
— Что бы вы сделали, если бы рабочие стали в несколько раз перевыполнять производственные нормы?
— Выгнал бы инженеров, установивших такие нормы. | 