Как-то под вечер сидели в своей урасе (жилище у юкагиров ) три брата. Имя у старшего — Лошийя, у среднего — Лопчуо. А младшего брата звали Акчин-хондо. Делать им нечего было. Старший брат сказал:
— Давайте песни петь, голоса пробовать. Я первый начну.
Начал, запел:
— Лошийя-я! Шийя! Лошийя!
Спел так, похвалил себя:
— Хороший у меня голос. Теперь ты пой, — говорит среднему.
Средний запел:
— Лопчуо-о! Чуо! Лопчуо!
Спел, сказал:
— И я хорошо пою! Посмотрим, как наш младший споет.
Младший запел:
— Акчин-хондо! Хондо-хондо! Акчин!
Закончил. Братья говорят:
— Что ж, и у него получается. Теперь давайте все вместе споем.
Запели. Каждый свое поет. Никак песня не складывается. Старший на младшего рассердился. Младший — на среднего. Средний — и на младшего, и на старшего:
— Зачем свои имена поете?! Мое пойте. Тогда песня сложится.
— Из твоего имени песня не ладится! Мое петь надо! — кричит старший.
— А я ваших имен и знать не хочу! — младший бранится.— Свое знаю! — И затянул:— Акчин-Акчин-Акчин-хондо! Хондо-хондо-до-до-Акчин!
Средний брат и старший брат на него набросились. Бить его стали. И он им спуску не дает.
Котел опрокинули, огонь в очаге залили. Катаясь по полу, стрелы изломали.
Старший сказал:
— Однако в урасе плохо драться. Пошли наружу!
Пошли братья наружу. Принялись на траве драться. Старший младшего на землю повалил. Лежит младший на спине, лицом кверху. Увидел над собой звездное небо, закричал:
— Стойте, братья! Беда идет!
— Какая беда? Где беда? — закричали средний и старший.
Младший вскочил, на небо пальцем показал.
— Смотрите, чужие люди сухой тальник зажгли. Дорогу себе огнем освещают! На нас войной двинулись!
Братья испугались.
— Убегать надо! Их много, нас мало!
Побежали к реке, в лодку-стружок прыгнули, за весла схватились. Гребут, как песню в урасе пели: один назад, другой вперед, третий весла то опустит, то поднимет — ни назад, ни вперед!
Лодка-стружок на месте крутится. Вода о борта плещется. Кажется братьям, что лодка их быстро идет.
Старший вверх взглянул, говорит:
— Гонятся!
Опять гребут. Средний вверх взглянул, закричал:
— Как будто отставать начали!
Еще веслами помахали. Младший задрал голову, сказал:
— Отстали!
А это уже светает. В сером небе звезды померкли. Не видно горящих тальниковых прутьев в руках у вражеских воинов.
— Знаю, почему отстали,— сказал старший брат.— Они нашу урасу грабят!
— Ясное дело, грабят! — сказал средний.
— Котел унесут, шкуры унесут! Что делать? — убивается младший.
Вдруг видят братья: стоит на берегу ураса. Хорошая, большая ураса.
— Верно, это вражеских воинов жилище,— говорит старший.
— А чье же! — средний отвечает.— Конечно, их.
— Если они наше жилище грабят, мы их урасу разорим! — закричал младший и выпрыгнул из лодки.
За ним двое других выскочили. С криком бросились к вражескому жилью.
Шесты изломали, сорвали шкуры. Котел схватили, в лодку унесли. Опять роются на том месте, где чужая ураса стояла. Младший лук нашел. Поднял его и закричал:
— А ведь это мой лук! Я сам его делал!
— Не может того быть! Глупости говоришь,— отмахнулся старший.
Сказал так и свой лук увидел.
— Послушай,— толкнул он среднего,— кажется, Акчин-хондо не совсем глупый. Я тоже свой лук нашел.
А средний брат, по имени Лопчуо, третий лук в руках держит, осматривает, головой качает.
— Луки, выходит, наши. Может, и ураса наша?
Разобрали шкуры, что в кучу сбросили,— все узнали.
— Вот этого оленя я убил!
— Этого — я!
— А эта медвежья шкура нам еще от отца досталась!
Посмотрели братья друг на друга. Друг у друга спросили:
— Как же так вышло? Всю ночь гребли — к своей же урасе приплыли.
И решили братья: не иначе, какой-то шаман их песне позавидовал, туман на их глаза, в их головы наслал.
Так они решили, так подумали. До одного не додумались: у этого шамана имя есть. Сами догадайтесь какое!
