Похоронили братья отца. Старший Хайбуш был скряга из скряг, ничего не дал он доброму Гали из отцовского добра и выгнал из дому — живи, как знаешь.
Пошел Гали в батраки, работает, не ленится, день и ночь на бая спину гнет. Скопил деньжат, дом построил. А там вскоре женился на дочке такого же, как сам, бедняка. Живут они дружно, счастливо. Но вот зима пришла, лютые затрещали морозы. Кончились у Гали дрова. Пошел он в лес, нарубил дров, а как домой их доставить, не знает. Нет у него ни лошади, ни саней. Идет Гали к Хайбушу.
— Замерзаем,— говорит,— без дров, даже еды сготовить не можем.
— А что, разве в лесу дрова перевелись? — спрашивает тот.
— Дров-то в лесу хватает, я уж нарубил. Вот пришел к тебе, не дашь ли лошадь домой привезти. Глядишь, теплее стало бы у нас, и еда была бы...
Нахмурился Хайбуш, недобро на Гали косится.
— Все бы вам ко мне бегать, — ворчит. — Забирай вон вороную кобылу, а хомут с санями не дам — сломаешь.
Повел Гали лошадь домой. Говорит жене:
— Вот, Амина, кобылка есть, а саней нет. Ну да ладно, сам смастерю. Подай-ка мне веревку покрепче.
Приехал в лес, сбил два бревнышка вдоль, два поперек — вот и сани. Уложил на них дрова, веревкой накрепко к хвосту лошади привязал, сам верхом сел, так и добрался до дому. Увидела его жена, выбежала ворота открыть. А сани-то самодельные — уперлись в доску, что понизу ворот уложена, и ни с места. Лошадь силится-тужится, сдвинуться не может. Хлестнул ее тут Гали да как закричит:
— Ну, чего встала! Досюда доволокла, а во двор не хочешь?
Рванулась лошадь изо всех силенок — хвост и оторвался. Закручинился Гали:
— Что скажу теперь брату?
Перетаскал дрова и повел лошадь к хозяину, хвост лошадиный в руке несет. Идет, а сам робеет.
— Простите, — говорит, — брат, по случайности хвост вырвал.
Разозлился Хайбуш и говорит:
— Завтра же в суд тебя повезу! Утром готов будь!
На другое утро запряг Хайбуш в сани пару лошадей, закутался в большой лисий тулуп и подъезжает к дому брата. Кричит ему в окно:
— А ну, злодей, садись давай, поехали в суд!
Гали с перепугу одеться-то не успел, натянул кое-как растрепанную фуфайку и сел в сани. Погнал Хайбуш в город. А день, как назло, студеный выдался. Хайбушу хорошо в лисьем тулупе, зато Гали в разодранной фуфайке совсем продрог, зуб на зуб не попадает. К вечеру добрались до деревни, где был у Хайбуша приятель. Открыл приятель этот ворота, в дом их зовет. Посадил Хайбуша на почетное мягкое место, стал расспрашивать:
— Кем вам спутник доводится?
— Да вот провинился передо мной, скотина, в суд его везу, — отвечает Хайбуш, — Хоть и скотина он, а к морозу не привычен, закоченел совсем.
— Пусть тогда лезет на печь, — предлагает хозяин.
Отправили беднягу на печь, а сами за столом сидят, вина пьют, вкусно кушают, приятно беседуют. А Гали не сидится на печи, в животе урчит, страсть как есть охота. Тянет он шею, чтоб получше разглядеть, чем тех за столом потчуют. Тянул, тянул да и свалился с печи. Все бы ничего, когда бы возле печи ребенок в колыбели не спал. Гали-то на него ведь прямо и упал. Бросились хозяин с женой к младенцу, а тот уж мертв.
— Вижу, придется мне с вами ехать, — говорит хозяин, — пожаловаться на скотину эту.
Утром встали они ни свет ни заря, схватили несчастного голодного Гали за руки, накинули на него драную фуфайку и усадили в санях между собой, будто разбойника какого. Погнали лошадей в город. А у въезда в город мост был высокий. Увидел его Гали и думает: «Чего мне, горемычному, ждать? Все одно мне конец. Лучше брошусь-ка я вниз головой». На мосту попросился он из саней ноги размять да тут же и сиганул через перила. А под мостом как раз в это время сани проезжали — джигит какой-то вез в больницу отца. Так Гали, бедняга, прямо на больного старика угодил.
— Что вы делаете? — воскликнул джигит. — Вы же убили моего отца.
— Держи, держи душегуба! — кричали сверху те двое. — Ему не привыкать убивать людей!
Так втроем — Хайбуш, его приятель и джигит, который под мостом проезжал, — доставили Гали к судье.
Денег у Гали нет, защитить себя нечем, сунул он на всякий случай за пазуху камень.
Вот стоят они перед судьей-ишаном (ишан — глава религиозной секты у мусульман, имеющий своих приверженцев и последователей-мюридов): кругом виноватый Гали и три его обвинителя.
Первым заговорил Хайбуш и рассказал, как Гали оставил его лошадь без хвоста.
Выслушал ишан и спрашивает Гали:
— Чем же лошадиный хвост перед тобой провинился? Для чего вырвал?
Объяснил Гали, как все было, а сам ишану в глаза смотрит и на камень за пазухой косится.
Увидев это, ишан записал так, как Гали показывал.
Вторым говорил приятель Хайбуша, рассказал, как Гали ребенка убил.
Гали и теперь ишану всю правду поведал.
— Так что, ишан-хазрет, сами понимаете, — заключил он свой рассказ и глазами опять на камень показывает.
Третьим слово взял джигит и поведал историю убийства отца. Объяснил Гали ишану, как это вышло.
— Сами понимаете, — твердит он и снова на камень поглядывает.
«Знать, немало у него за пазухой денег», — смекнул судья и принялся составлять приговор.
Кончив писать, поставил он Гали перед собой.
— Да услышат уши твои, — говорит. — Вы тоже, — обратился он к остальным, — встаньте ближе и старайтесь не пропустить ни слова. Зачитываю приговор: «Первое. Вернуть Гали лошадь Хайбуша, у которой он вырвал хвост. Пусть кормит и содержит ее до тех пор, пока не отрастет новый. Второе. В наказание за убиение ребенка отдать Гали мать ребенка. Пусть живет у него, пока не родит другого такого же младенца. А уж после вернуть ее мужу. Третье. За убийство старика Гали надлежит лечь под мостом, а юноша пусть прыгнет на него с моста». Приговор окончен. В течение месяца все, что здесь написано, должно быть исполнено. А теперь пусть все выйдут, а ты, Гали, останься.
Когда остались они вдвоем, Гали и говорит:
— Спасибо, ишан-хазрет, за хороший приговор. А если бы приговор был плох, я проломил бы вам голову этим вот камнем.
Так ишан, ждавший щедрого вознаграждения, остался ни с чем. Трясущейся рукой протянул он Гали приговор. Взял Гали бумагу и, повеселев, вышел.
— Вы ведь здесь живете, — говорит он юноше, — не станем откладывать дела. Пойдемте, теперь же и прыгнете на меня с моста.
— Хотите и меня погубить на том же месте, где умер мой отец? — испугался юноша. — Давайте-ка лучше договоримся так: я отдам вам лошадь вместе с санями, а вы уж, пожалуйста, избавьте от прыжка.
Так Гали вместо наказания лошадь получил да еще сани в придачу.
Сел он в сани и поехал. А лошадь добрая была: раньше всех к дому приятеля Хайбуша домчала. Дождавшись хозяина, Гали и ему предлагает исполнить приговор.
Почесал хозяин шею, потом большой живот и так говорит:
— Бери, Гали, дружище, что угодно, только жены не трогай.
— Ладно, — соглашается Гали, — я не то, что вы, так уж и быть, прощу вас и возьму пять дойных коров, десять овец с приплодом да лошадь с санями. Лишнего мне не надо.
Почесал бай спину, да делать нечего, отдал все это Гали. Не отдавать же ему жену! Позор какой!
А Гали на двух санях домой едет, скотину гонит и песни поет.
Бедная жена его тем временем от окна не отходит, на дорогу все глядит. «Если Гали жив-здоров вернется, — загадывает, — последнюю курицу отдам беднякам, что беднее нас».
Сидела она так, пригорюнившись, у окна, в глазах туман от слез, и не заметила, как подъехал ее Гали, открыл ворота, ввел во двор лошадей с санями, загнал коров и овец. Как увидела его жена, обрадовалась, на крыльцо выскочила, о приступок запнулась, кубарем на снег скатилась.
— Здравствуй, женушка! — смеется Гали. — Как тут без меня жила? Видишь, как я хозяев проучил! А если тебе и этого мало, то мигом за кобылкой бесхвостой сбегаю, пусть Хайбуш от злости лопнет!
Сказано — сделано, сходил за кобылой.
Так-то вот кругом виноватый Гали сделался первым в деревне богачом, даже своего брата Хайбуша богаче стал.
|
