Заброшенный дом
Года ли, злая ли судьба
Беднягу доломали…
Прохожим чудится порой
Беззубый рот в провале.
Крапивой густо заросли
Тропинки с домом рядом.
Над ним былое не кружит,
Звезда не бросит взгляда.
Чертополох, да лебеда,
Да лес седой полыни,
А человеческой ноги
И следа нету ныне.
Ну разве чёрт в урочный час
И пляшет тут, и скачет,
Да ветерок, к камням припав,
Во тьме кромешной плачет.
Улица
О критиках и думать не моги,
Когда душа по-новому пылает,
Когда атакам вопреки любым
Строка в тебе рождается живая.
…По улице бегу я сквозь метель,
Сквозь жаркую метель зимы холодной,
По улице, по памяти моей,
То тихой, то бурливой – всепогодной,
Когда-то доброй, а когда-то злой.
Ведь я и сам порой не понимаю,
С чего вдруг, обжигаясь, мёрзну я,
С чего горю нежданно, замерзая.
Сквозное пламя – памяти метель,
Где полыхаю я, но не сгораю.
Она во мне, как языки костёр,
Мелодии волшебные рождает.
Я часто этой улицей хожу –
И только бы сугробом не накрыло,
И только б ветер злой не обратил
Живое в камень, гладкий и остылый…
Сто закоулков в памяти моей –
Где потеряю, где найду – не знаю,
Но день за днём по улице брожу,
И улица меня не отпускает.
Кашель
Случится ли ещё зима такая,
Чтоб стыли разом тело и душа
И кашель тряс, как ветхий дом ненастье,
И не вздохнуть – не то чтобы дышать,
Чтоб весь в поту, в слезах и пятнах, чтобы
Повылезали из орбит глаза,
Чтоб в зеркало глядел как на чужого,
Себя в котором опознать нельзя.
И как терпел Тукай такую муку…
Держался, верно, из последних сил,
Когда до края, до изнеможенья
Туберкулёзный кашель доводил.
С остатком лёгких жил он в это время
И умирал часами вновь и вновь,
Глотая в злом удушье воздух колкий,
И оживал, выплёвывая кровь…
Но кашель значит – ты живой покуда,
И слово есть живое для строки.
А вот когда и кашлянуть не можешь,
Года твои к свершению близки.
…Трещит мороз, и в изморози окна,
Тепла, как лета, бесконечно ждёшь,
Припомнишь муку смертную поэта,
И снова та же пробирает дрожь.
Ни петь, ни плакать…
Ни петь, ни плакать больше не хочу.
Былые слёзы высохли давно.
Вулкан остывший сердце у меня.
Дня не прошло как замерло оно.
Ни петь, ни плакать больше не хочу.
Любви и боли нет в моей груди.
И злости, и сомнений нет во мне,
И даже удивленья не найти.
Ни петь, ни плакать больше не хочу.
Да что там – думать, кажется, устал.
Душа затихла… Как простор морской,
Где вдалеке растёт девятый вал.
Пшеница
Спит рядом с ней истлевший фараон –
И лет не счесть, как век его истёк.
Но в землю брось пшеничное зерно –
И колосок сквозь время прорастёт.
Без меры воли, силы жизни в нём –
Наверное, как мало в ком из нас.
А мы живём… Но почему живём –
Мы день за днём как мёртвые подчас?
Разговор с сердцем
– Скажи, чем больше дорожишь ты –
Ушедшим, нынешним ли днём?
– Ты и не спрашивать могло бы.
Они нужны как воздух оба:
Что без фундамента
За дом?
– Скажи, чем больше дорожишь ты –
Пришедшим, будущим ли днём?
– Ты и не спрашивать могло бы.
Они нужны как воздух оба:
«Сейчас» неважно
Без «Потом».
– Скажи, а кто тебе дороже –
Единственная? Лучший друг?
– Ты и не спрашивать могло бы:
Они нужны как воздух оба:
И без одной, и без другого
Уже не свет,
А тьма вокруг.
Песня
Вновь в окне половодье звенит
День и ночь, ночь и день напролёт.
Новой жизни и силы полна,
К нам весна молодая идёт –
И простой оживает цветок,
И иные цветы бытия,
И мелодию каждый поёт,
И у каждого песня своя
И пускай серебрятся виски,
И года, словно птицы, летят,
Ты про время опять позабыл,
Ты опять в этой жизни – дитя.
И опять в полный голос запел…
Пусть смеются – смолкать не спеши:
Это вечное сердце звучит,
Это музыка вешней души.
Моё Болдино
И у меня родное есть село,
Где радостью просвечен каждый миг.
Асаево – ты Болдино моё,
Кастальский ключ, медовый мой родник.
Так Шахматову радовался Блок,
А Лермонтов – тархановским лугам.
Вот то, что в ясный и в ненастный час
Незримую опору дарит нам,
Вот кладези душевного тепла –
Того, что людям счастье и даёт…
Пиитов много – не у всех из них,
Я знаю, есть Асаево своё…
Как будто
Как будто в беззащитном и сейчас
Младенчестве своём я пребываю:
В ребёнка превращаюсь каждый раз,
Едва родной порог переступаю.
Как будто мама до сих пор жива
И до сих пор над казаном хлопочет,
Глаза, и руки вспомню, и слова –
И по щеке слеза скатиться хочет.
Отец как будто ввечеру опять
Плетёт лаптей мне пару новых ладных.
Зачем же я, глупец ни дать ни взять,
Их не сберёг, утратил безвозвратно!
Последние б хотя бы сохранил –
На видном месте выставить смогли бы…
А может, лучше было б, чтоб сходил
Я по старинке в Саклау за липой?
Совсем как раньше бабушка творит
В углу молитву, обращенье к богу…
Я в детство впал… Но кто-то говорит
Сердито вдруг, что мне пора в дорогу.
А что дороги… Знай себе они
Уводят нас, надолго и далёко,
В края, где ночи лунные грустны,
Где соловью на ветке одиноко…
Когда же наконец я возвращусь
Туда, где мне и воробьи знакомы?
Во что б ни стало – всё равно вернусь
К корням, и к предкам, и к крыльцу родному.
Деревня вечером
Сияет свет, где неба белый край, –
Там облаком завешен окоём –
И прячет солнце в шёлковый платок
Лицо порозовевшее своё,
Шагает стадо, торопясь домой,
Собаки лают, мчась на всех парах,
Пастух устал и спешился уже,
И воздух молоком парным пропах.
Романтик
Когда, как птица, талая вода,
Гнездо оставив, мчит напропалую,
Мой взор объять способен целый мир,
Как будто с пика горного гляжу я.
Всех, кто живёт, я в этот час готов
Одаривать – лучами ли, ручьями,
Моя тропа, куда бы я ни шёл,
Вся зарастает вешними цветами.
И ласковый с небес струится дождь,
И не страшат ни молнии, ни громы.
Кто грустен или утешенья ждёт –
Несу я слово тёплое любому.
Вы позовите – я тотчас примчусь,
Чтобы печаль рассеять вмиг людскую.
Во мгле я стану солнечным лучом,
На помощь людям призову весну я!
Весна
Знает каждая Весна
Срок прихода и ухода,
Исполняя роль свою
В вековечной пьесе года.
Провожаю и встречаю –
Ходим с нею по кольцу…
Чувства прежнее кипенье
Мне уже и не к лицу –
Только как порою вешней
Сердцу можно приказать?
Как красавицам весенним
Да в цветах не утопать?
Не сплести венка любимой?
А сплести – так не отдать?
Про свиданья и признанья
Осень станет сочинять?
Друг за дружкой мчатся вёсны – Неизменные дела;
Кто из нас не сокрушался:
«Вот и молодость прошла…»?
Весна в душе
Над нами гуси дикие летят,
И песни ив весны полны – послушай.
Чтоб не сойти от немоты с ума,
Наперсник тайн живому сердцу нужен.
Проснулись почки на ветвях берёз,
Подснежникам уже не одиноко,
И если ты достоин этих дней,
О чистом думай, думай о высоком.
А звёзды так загадочны сейчас,
Так ласков ветер, что меж нас витает,
Что радости не скрыть, не удержать –
Той, что в душе без пламени пылает.
На лугу
На луг знакомый снова выхожу,
И снова наплывает ностальгия…
Певец зари слетает на плечо,
Пудами солнце льёт лучи живые.
Когда я здесь, то снова молод я,
Любые мне доступны измеренья –
И свежий воздух в грудь заходит сам,
И вдохновенно ветра дуновенье.
Косу я правлю, и в траве густой
Теряются взлетающие звоны,
И счастье жить мне наполняет кровь,
Круговорот свершая проторённый.
Неподалёку, в красном калфаке,
Улыбку робко прячет земляника.
А я как будто бабочкой парю,
Зовя товарок: «Ну-ка, догони-ка!».
А стоит на перине прикорнуть
Из только-только скошенного сена, –
И прочь умчит душевная тоска,
И хворь любая пропадёт мгновенно.
Когда бы вы увидели хоть раз,
Как на лугу резвится жеребёнок!
Порой во сне являлся мне зимой
Мой дивный луг, июлем напоённый:
Посередине я на нём стою,
В высоком небе синева смеётся,
И на плече моём – певец зари,
И льёт лучи свои живые солнце…
Лес
(Идиллия)
Леса такие есть в моём краю –
Хоть целый день по тропкам там ходи…
Смотри: cосна ветвями догнала
Берёзок юных стайку впереди.
Все двери настежь – нет души щедрей.
Не жаль сокровищ лесу для тебя,
И ягоды в звенящее ведро
Летят, одна другую торопя.
Понадобилось дух перевести
Порой июльской, жаркой между гроз, –
«Повесь мне, друг, рубашку на рога
И отдохни», – тебе предложит лось.
Берёза в голубую гладь глядит
Меж ив, у рыб озёрных на виду…
Назад зовите все меня скорей,
Иначе я отсюда не уйду!
Чимгантау
О Чимгантау бьются облака,
Покоя в вышине не обретя.
Не так ли наши мечутся сердца,
Нигде успокоенья не найдя?
И вот уж синеву заволокло…
Какое солнце там вчера светило!
А ясно в небе – ясно на душе
И у меня под небосводом было.
А нынче ливень точно из ведра.
Конец ли вёдра? Или, может, – света?
Забраться вверх? Но и с большой горы
Не разглядеть нам родины приметы,
И так полна душевная печаль,
Что перелиться через край готова…
О Чимгантау бьются облака,
В седые клочья разлетаясь снова.
Озеро Тагыл
Ещё и луч последний не погас,
А вечер по-над озером устало,
Округу пряча от недобрых глаз,
Тумана расстилает одеяло,
И берега, мостки и камыши
В ночную мглу уходят незаметно,
И плачет вдалеке, в лесной глуши, –
«Забыл меня!» – кукушка безответно.
Белая печаль
Плывёт над речкой белая печаль:
Пора настала для цветенья ив.
Кончается на свете всё и вся –
Усвоил я, немало лет прожив.
А нам казалось – юность не уйдёт,
И старость не наступит никогда,
И радость наша не оставит нас,
И прежним мир останется всегда.
Но даже ива выцветает вмиг,
Познав не жизни – просто дня финал.
И кто на свете может ей помочь?
А человеку, если он упал?
Пускай ветра мою развеют грусть,
Пускай плывёт по свету белый пух,
Пускай летит, и каждого найдёт,
И чудом в радость обернётся вдруг.
Я в молодость ушедшую попал,
Где наши тайны ивам не секрет…
А тот, кто не был никогда влюблён,
Пускай хотя бы нам посмотрит вслед.
Затеряться
Затеряться хочу, затеряться,
Заблудиться, исчезнуть вдали,
Чтоб на крыльях проворных бураны
В край незримый меня унесли.
Затеряться хочу, затеряться,
Раствориться, из виду пропасть
И в объятья волшебного леса
Как листок-невидимка упасть.
Затеряться хочу, затеряться –
Пусть укроют меня облака!
Но ведь там захочу я обратно:
Не оставит в покое тоска…
Затеряться хочу, даже если
Произносят иное уста.
Не приехать, когда не уехал.
Не найтись, если не заплутал.
Как из плена, душа моя рвётся.
Как её обуздать – не пойму.
Я устал, мне бы с глаз человечьих
Удалиться, побыть одному.
А вернуться, конечно, вернусь я.
Одинокой судьбы не прошу.
Затеряться хочу, затеряться –
И убежища не нахожу…
Апрельская ночь
Распахнули созвездья глаза.
Одинокая стынет луна.
Ветер на ночь убрал паруса:
Передышка бродяге нужна.
Тишина неземная кругом –
И ручьи не звенят без конца…
Даже молнии в небе седьмом
Сны глядят возле трона Творца.
Когда цветут одуванчики
Уж не огнём ли весь охвачен луг –
На нём как будто угольки желтеют?
Когда здесь одуванчики цветут –
Нет в мире места ближе и милее.
О майский день! О нежная весна,
Что взволновать способна даже камень!
Любовь моя – быть может, это ты
Рассыпалась по полю огоньками?
Кто выткал этот золотой ковёр,
Которого не отыскать нежнее?
Эй, люди, пробуждайтесь ото сна,
Едва вдали восток зарозовеет!
Нас всех уже, наверно, заждались
Простор зелёный и рассветный ветер.
Природы дети в эту пору мы,
Последние язычники на свете.
Играет утро ясное с огнём –
Цветочное готово вспыхнуть пламя.
Тот, кто не ценит красоты такой,
Наверное, найдётся между нами…
Он слеп душой – ну, что с него возьмёшь…
Взгляни на нас, Всевышний, благосклонно:
Я помолюсь сегодня за него,
Я к небу за него приду с поклоном.
* * *
Глядит пшеница, распахнув глаза,
Гречихи поле – море пены белой.
А рядом рожь как здешний аксакал
Усы густые крутит то и дело:
Она немало видела всего,
От стужи под сугробами скрываясь,
И с ветром майским озорным борясь,
И в заморозках трудно выживая.
А нынче на рассвете пьёт росу,
Под солнечными греется лучами –
И, щедрый в зёрна собирая свет,
Колосья вес степенно набирают…
Вершат обход старейшины села;
Светлы сейчас, приветливы их лица
В мечтах, что собран урожай уже
И в закромах до времени хранится.
Жаворонок
Облако ли в небе,
Лебедя крыло?..
Жаворонка утро
К солнцу вознесло.
Там, под облаками,
В выси голубой,
Снизу просто точка
Брат певучий мой.
Крылышками машет
Хрупкими тургай.
Осторожно, милый,
Не задень о край!
Как же сердце терпит
Маленькое там,
Чтоб часами песни
Долетали к нам:
«Эй, внизу! Глядите
Все на небеса!».
…Синева дневная
Слепит нам глаза,
Но земля родная
Лучше во сто крат.
Скоро сенокосу
Каждый будет рад.
Снова птицей в небо
Облако взошло…
Или это всё же –
Лебедя крыло?
Песня полей
Поля родные все я обошёл,
Где некогда сто пролито потов,
Где колосок, едва шаги узнав,
Склониться и приветствовать готов.
Колосья – чем не струны для души?
И вот явилась песня, чтоб взлететь, –
И жаворонок, голос услыхав,
Сейчас же в небе начинает петь.
И он певец, и человек певец,
Но птица от рожденья такова,
А мы лишь, нашу землю возлюбив,
Мелодию находим и слова.
Беседу с каждым стебельком веду
В полях, на дальний глядя окоём…
Я этим жил, я здесь взрастил хлеба –
Вот счастье настоящее моё.
Пленник полей
Тем, кто по крови – хлебороб,
Негоже строчками гордиться.
Опора сущего всего –
Не рифма вовсе, а пшеница.
А чем пшеницы хуже рожь?
Я по полям ржаным скучаю.
А если нужно, то в страду,
Как солнце в небе, зажигаюсь.
Овса колосья с бахромой,
Что вышний свет вобрали тоже,
Чьи стебли, слитые в снопы,
На косу девичью похожи…
Я хлебороб с начальных лет,
С овсом давно в привычку знаться.
Немудрено, что по ночам
Поля овсяные мне снятся –
И поле белого листа
Им вслед шуршит и колосится…
Пыльцу рассеивает рожь,
Гуляет ветерок в пшенице.
Я день за днём в плену полей,
Что мне объятья раскрывают.
Рожь, и пшеницу, и овёс
Основой жизни я считаю.
Сенокос
Рисуют косы полукруг,
Рассветный воздух полон звоном,
И открывает сонный луг
Глаза под ясным небосклоном.
Что чай душистый, что Цейлон!
Тут дух такой от сена веет,
Что опьянит любого он
И вин заморских посильнее.
Сверкает лезвие косы –
Она остра не только с виду.
Давай, вперёд, Гариф абзый, –
Пускай подтянутся джигиты!
Ну, кто ж захочет маху дать,
И кто же сдаться пожелает?
Богатыри ни дать ни взять,
И сила их не оставляет:
Слетают майки точно пух,
И пот в траву стекает следом,
В пороховницах порох сух –
Ну как тут уступить соседу!
Играют мышцы – тетива
Натянутого туго лука.
И мастерства, и удальства
У них хватает друг для друга!
Сверкает лезвие косы,
Со свистом новый ряд срезая…
Давай, давай, Гариф абзый, –
Пусть молодые догоняют!
Последний лист
Невесть когда на юг умчали птицы.
Всё дольше осень, всё она грустнее.
Лист одинокий на берёзе стынет,
Он весь дрожит – но кто его согреет…
Когда б ни шёл я одиночки мимо,
Гляжу невольно – всё ли он на ветке.
И я его падение замечу:
Ведь он последний, а не просто редкий.
Без жалости его терзали ветры
И места не оставили надежде.
Вот на глазах моих слетел он в воду –
И дрогнул мир, что был спокоен прежде…
Последних листьев мы не замечаем –
Неважно, что там над асфальтом вьётся.
Мы рады, что листва придёт весною
И что надежда с нами остаётся.
Давнишний буран
Давнишний отшумел буран –
И налетает снова.
Как будто не было весны,
Птенцов и листьев новых,
И ягод я не собирал
Июньских без оглядки…
Наверно, я с судьбой моей
Игру затеял в прятки,
И сам себя не понял там,
Пойдя на ход лукавый?
Июль и август пропустил –
Ноябрь упал как лава.
Неужто начертал Творец
Моим буранам сроки?
Ещё вчерашний не затих,
А свежий на пороге –
Вокруг меня паучью сеть
Ткут оба неустанно.
Без лета жить могу уже,
Но как же без бурана…
Зимний этюд
Старухи-сосны сотый смотрят сон.
Вперёд-назад собачью носит свору.
Сороки тараторят в вышине –
У этих сплетни кончатся нескоро.
Нахохлились от стужи воробьи.
Как цапли одноноги стали гуси.
С берёзовою клюшкой, у крыльца,
Легко столетней дышится бабусе.
Ветра укрыл береговой ивняк,
Столбом над крышей сизый дым взлетает,
И лист зелёный, чувствуя тепло
Земли, пока что в почке досыпает.
Буран
Когда успел к нам залететь буран
И замести следы не поленился?
А снег, что окна в доме облепил, –
Скажите мне, откуда он явился?
Не с океана ли незваный гость?
А может, это полюс напрямую
Направил ветер северный туда,
Где нынче в Азнакаево живу я?
А что за вести почтальон принёс,
И что с гонцом летучим происходит?
Зачем скулит всё время у двери
И из-под окон наших не уходит?..
Мне хорошо
В уюте и тепле,
А ведь застали и в пути кого-то,
И до сих пор вслепую бродит он,
Тропы ища, как будто в речке брода…
Буран то стонет, то вдруг зашуршит,
По мостовой промчавшись белой мышкой;
Давай-ка выйду к гостю за порог: –
Привет тебе! Обнимемся, братишка?
Прощай, море!
Да есть ли в наших землях уголок,
Где не успел пока что побывать я,
В который не успел влюбиться я,
Какой меня не принимал в объятья?
О море Чёрное! На этом берегу
Пою тебе я песню на прощанье,
В последний раз по гальке прохожу
И говорю: «До встречи! До свиданья!».
С волной твоею здесь я состязался,
Волной твоей остался побеждён.
Себя готовый потерять от счастья,
Был, как Меджнун, без памяти влюблён.
И всё-таки – ну разве б получился
Моряк из сына верного полей?
Ресницы ржи, что листья огневые,
Давно уж стали песнею моей.
О море! Я с твоим солёным солнцем
И уезжая всё ж не расстаюсь…
Не забывай приветы слать с ветрами:
Они всегда мою развеют грусть.
У моря
Вчера ещё на море был покой,
А нынче глянешь – да его узнать бы:
Рычит, хохочет, воет и вопит –
Ветров ли свара, чёртова ли свадьба?
Волна с волной бегут вперегонки –
Кто отстаёт из них, кто обгоняет?
И кто потом, откатывая прочь,
Какой, кому подарок оставляет?
Солома, доски, пластиковый вздор –
За даром дар, никчемный и ненужный.
И тут же краб, чей панцирь вдрызг разбит,
И дельфинёнок слабенький, недужный.
Морские волны к чистым берегам
Кто приносить всё это заставляет?
Быть может, море, лишний скинув груз,
Свою на сердце тяжесть облегчает?
Оно смеётся – или это плач
Его души, вины его признанье? …
Вот снова налетело на скалу,
И, отбежав, перевело дыханье…
Прости, земля!
Земля родная, ты дала нам жизнь,
Зелёный лес и небо голубое,
Когда мы спали, не смыкала глаз,
И матерью была нам, и покоем.
Всё многоцветье наше – от тебя:
Свобода – красный, молодость – зелёный,
Печаль желтеет, как осенний лист,
Мечта бела, как парус окрылённый.
И голосов твоих не перечесть.
Кто хоть однажды в роще заночует –
И имени не спросят у того,
Но он услышит музыку лесную.
От зимней стужи – тёплый угол есть,
Серебряное озеро – от зноя…
Мы просто дышим воздухом твоим,
Земляне мы – и нам тепло с тобою.
Берём мы все так много у тебя,
И то, что взяли, не вернуть обратно.
Прости, прости нас, матушка земля,
Перед тобой в долгу мы неоплатном!
Какие шрамы на твоём лице
Неблагодарно мы ни оставляем,
Ты никого не прогоняешь прочь –
Ты снова принимаешь нас, родная…
Завещание
Прости, сынок, что я тебе дворца
В наследство не оставлю золотого.
Мне для тебя не жалко ничего,
Но у меня и не было такого.
Ты свой дворец себе построишь сам,
Когда захочешь, поздно или рано.
Но пусть всегда с тобой пребудут честь
И родина – просторы Татарстана.
Ещё я крепкий дух тебе дарю,
Сердечность и напевность нашей речи,
Прими, сынок, наследие моё –
И час ухода я спокойно встречу.
Прими же имя доброе семьи
И веру, что испытана стократно.
Благословенье предков – вот тебе
Дар драгоценный силы необъятной.
Но если ты забудешь песнь души
И сад оставишь языка родного –
Пускай из мёртвых я не поднимусь,
И всё ж тебя моё осудит слово.
Прости, сынок: я ухожу в дорогу,
Прости, сынок, и долгу предан будь.
Будь просто верен своему народу –
И верным будет твой по жизни путь.
***
Равилю
Сынок, явился ты на свет
И свету равновесен.
Тебе ещё и года нет –
А мир как будто тесен.
Сынок, на свет явился ты,
А он судеб не знает,
Младенца робкие следы
В дорогу обращая.
Куда ведёт неблизкий путь –
Никто не даст ответа.
И спросишь ты когда-нибудь:
«Скажи мне, детство, где ты?».
Сынок, явился ты на свет.
И нежность ты, и сила –
Такая, чтоб на склоне лет
Отца и мать хранила.
На свет явился ты, сынок, –
И нам надежду даришь
И веру, что в урочный срок
Стране опорой станешь.
***
Моей стороны, моего очага
И, слаще чем мёд, моего языка
Родного – всего если вдруг я лишусь,
То я заболею и не поднимусь.
А явится если старуха с косой,
Но рядом напев я услышу родной,
Картошку родную в золе запеку, –
То дам я костлявой отпор, как врагу.
Ода Баки Урманче
Тончайшей кисти к чистому холсту
Едва заметное прикосновенье –
Один шажок, но в вечность он ведёт,
Он бытия живое продолженье.
Недаром создал эту руку бог
И кисть, как лиру ангельскую, подал.
«Рисуй, сынок, – сказал, быть может, он. –
Ты своему необходим народу».
И ожил чистый, белоснежный холст:
Душа проникла в дерево и в камень.
Пусть семь сошло с художника потов,
Но совершенство ныне рядом с нами –
Подарок щедрый кисти безупречной…
«Баки» недаром означает «вечный»!
День Тукая
Возможно ли: Тукая день –
А солнца в небе нет?
Для нас он кибла много лет –
Тукая ясный свет.
Что исчезает наш народ –
Бесчестны эти речи.
Народ велик, где есть Тукай,
Народ Тукая вечен!
Старотатарское кладбище
«…Живыми дорожи И знай могилы мёртвых».
Шаукат Галиев
Кого ни вспомнишь – упокоен здесь,
Вблизи тропы или слегка поодаль.
И с камня полумесяц, полустёрт,
Глядит в раздумье в чашу небосвода.
Узорчаты, и без узора, в ряд
Ограды тесно по аллеям встали.
Для долгой ночи те, кто погребён,
Быть может, сами место выбирали?
Неважно им уже, где нынче спать,
Не беспокоит это никого там.
(А нам живыми надо дорожить,
Покуда рядом, им дарить заботу.)
Но всё равно умершим или нет –
Обычаи блюдут в моём народе:
Могилам тем, что святы между нас,
Мы поклониться день за днём приходим.
От шума городского удалясь,
Ветра сюда слетаются шальные,
Былую надпись пробуют прочесть
И вспоминают времена былые.
А нам погост ушедшую Казань
Готов являть при встречах неустанно:
Лишь здесь с Тукаем мы наедине,
Здесь ясно слышим слово Амирхана…
* * *
Когда б холодным оставалось сердце,
Тогда б чужою видел я тебя.
И ты б сама не запирала дверцу,
Когда бы так же мучилась, любя.
Теперь мне свет минувшее не застит,
Душе открылось наших встреч значенье:
Любовь к тебе – быть может, и несчастье,
Но нелюбовь была бы – преступленье.
Ода
Морской волной ты, верно, рождена,
Морской волной омыта голубою.
Взглянуть в лицо весеннее твоё –
Что с утреннею встретиться зарёю.
В тебе кристальных капель чистота
И белизна хрустального рассвета,
В тебе, быть может, вся воплощена
Отрада, что дана нам в мире этом.
Прекрасный облик дал тебе Творец.
Но что за думы над тобой витают?
И кто ещё, похожий на меня,
Покой оставил, по тебе страдая?
Влюблённые
Склонялись долу горы, видя нас,
Волна скалою поднималась вдруг,
Лес расстилался бархатным ковром,
Соседей хворых оставлял недуг.
Как бабочки, порхали мы тогда
И, как цветы, пылали ясным днём,
И взмыли ввысь, как будто две звезды,
Чтоб там небесным сжечь себя огнём.
О молодость, неистовый скакун,
Что молнии сродни для смертных нас!..
Всем, кто несчастен, мы сейчас родня,
И всем, кто счастлив, близнецы сейчас.
Минута
Была очей твоих голубизна
Прозрачна, как весенний тихий вечер.
Мы о любви не знали ничего
И просто шли с тобою ей навстречу,
И ночи синей свежий ветерок
Твоих волос касался то и дело…
О, милая, молил я, не скрывай
Любви своей и не гляди несмело.
Цветы я рассыпал перед тобой,
Венки сплетал из алых звёзд небесных.
Где та минута хрупкая, когда,
Едва взлетев, умолкла наша песня?
О, вечера, умчавшиеся вдаль,
Когда не вдруг сердца соединились!
До сей поры печаль во мне живёт,
Что те признанья так и не случились.
Последние
Я лишь взглянул – и словно онемел,
И запылал, и в пепел превратился.
Джигитом был, что не страшился львов, –
Рабом бессильным вмиг оборотился.
Я лишь взглянул – и тотчас полюбил,
А ты нежданно и сама призналась.
Подобных нам влюблённых ни одних
Нигде уже, быть может, не осталось.
Кого ещё настигла вдруг любовь
Как молния, которой нет всесветней?
Ты на Земле последняя Лейли,
А я Меджнун, наверное, последний.
Кибла
Где сияешь мне ты –
Моя кибла и есть.
Только ты и живёшь,
О, любимая, здесь.
Видишь, сердце моё
Запылало в груди;
Я всегда тебя жду –
Приходи, приходи!
Приноси, приноси
И усладу, и боль –
Всем началам любви
Воплотиться позволь:
Ведь любовь – это плен,
И свобода – она,
То в восторг, то в печаль
Взором обращена.
Ты рассветный цветок –
Так цвети же, цвети!
Что нам только весна –
На всю жизнь приходи!
Кибла— это направление, в котором мусульмане обращаются лицом во время молитвы. Оно определяется как направление на святую Каабу в Мекке, Саудовская Аравия.
Вдовье сердце
Когда бы за окном ни пролетел,
Ни прозвенел дорожный колокольчик –
Спешит скорее на крыльцо она,
И вдаль глядит, в руке зажав платочек,
И вспоминает давний звонкий день,
Когда невестой в этот дом входила.
Вот вновь из глаз, лишь стихло вдалеке,
Серебряные капли уронила…
Тоска
Что годы молодые без любви!
Мы все любили в молодости нашей,
И в девушек таких влюблялся я,
Что во вселенной не отыщешь краше.
Но время шло
Как будто бы назло
Тем поцелуям жарким и объятьям.
Вдаль унеслись волшебные дожди,
Тела увяли, износились платья.
И трёх шагов без стона не пройду,
Ввысь не взметнуться –
Тут бы не споткнуться…
Лишь иногда вдруг обожжёт тоска
По тем летам, что юностью зовутся.
Тебе
Когда б в Идели воды ни вошла,
От волн тебя оберегать я стану.
Подай скорее руку и поверь:
С тобою рядом быть я не устану.
И пусть дремучий не пугает лес:
Всегда тропу я отыщу лесную,
И горы сдвину на твоём пути,
И сквозь скалу дорогу прорублю я.
Цветы сорвав, в нарядный твой венок
Я те вплету, что всех иных прекрасней.
Прошу, не отвергай любовь мою:
Для нас двоих мученья нет напрасней.
Приду к тебе я лёгким ветерком,
Вернусь к тебе я розовым рассветом,
Хотя б воспоминанием вернусь,
И не сумеешь ты забыть об этом.
Дорогие минуты
Сияли нам с тобою звёзд глаза,
А синие ли, чёрные – неважно…
Их дальний свет затихнуть помогал
Моей души тревогам не однажды.
Но неужели от былых подруг
Лишь я один приветы получаю?
И где сейчас свидетели любви –
Травинка, жук, ромашка луговая?..
Свершают гуси вечный свой полёт
И перышки-мгновения теряют,
И чтоб чужой никто не затоптал,
Луна их потихоньку подбирает.
Пристали к крыльям белым облака,
Как в небесах и водится высоких…
Ни на года б, ни на иную жизнь
Не поменял я тех минут далёких.
* * *
Далеко звезде до солнца,
Тьме красавиц – до тебя.
То с теплом ты, то с морозцем,
В жар бросая и знобя.
Стать тебе хотел я ровней,
Выплывал, горел в огне…
Нынче с виду я спокойней,
Но покоя нет во мне.
Не моргну уже и глазом,
Бури в сердце не найти, –
А с тобой как цепью связан:
Ни на шаг не отойти.
Мечта
Мы долгий путь уже прошли вдвоём,
В дороге нашей всякое бывало.
Но нас хранили дружба и любовь,
И сил на все препятствия хватало.
Моя влюблённость и теперь жива!
И есть мечта:
Когда нас призовёт
В конце концов небесная округа,
И мост Сират придётся перейти,
И там, вдали, родник Каусар найти –
Чтобы были мы опорою друг другу.
Девичья гордость
Не проходи, небрежно взгляд бросая –
Случайный словно, словно бы мгновенный…
Красива так же, как немилосердна,
Ты жалости не знаешь совершенно!
Остановись хоть на минуту – либо
Мне на глаза не попадайся вовсе:
Ответное в капризном сердце пламя
Однажды вспыхнет – и тебя не спросит!
А я тогда таким же стану чёрствым,
К кому взывать и призывать напрасно,
В глазах твоих страдание замечу –
И мимо прошагаю безучастно.
Не проходи и не гляди небрежно,
Надолго в сердце поселяя горе,
Меня ты дразнишь, гордая, из мести,
Смеёшься… Но улыбки нет во взоре.
И кажется, что целой жизни стоит
Короткое мгновенье муки сладкой…
Девичья гордость, ты непостижима,
Ты тайна, ты извечная загадка!
С другим…
С другим увидел я тебя во сне,
В лесу, на тропке узкой, молчаливой,
И люди были рядом, но никто
Влюблённой паре не мешал счастливой.
Глаза в глаза, и жаркий поцелуй
За поцелуем следует горячим.
«Опомнитесь!» – дубрава шелестит,
Но ничего призыв для вас не значит.
И с шёпотом, и с шорохом любым
Душа как с края пропасти срывалась.
Не знаю, как я выдержал тогда,
Как сердце, отказав, живым осталось.
Но всё-таки проснулся вскоре я –
И так был рад, что ты со мною рядом,
И так перед тобой за этот сон
Почувствовал себя вдруг виноватым…
А ты спала – невинное дитя:
Глаза закрыты, сомкнуты ресницы.
Нелепый я, наверное, Меджнун:
Мы вместе, а тоска моя всё длится.
Девушки смеются
Шагают девушки, смеясь,
За облачком вдогонку.
Они идут, полны весной
И красотою звонкой.
В улыбках их сияет свет
И тает, в речи плавясь.
А голоса их – родникам
Серебряным на зависть.
Они влюбляются смеясь,
С улыбкою мечтают,
И из размолвок выходить
Смеясь предпочитают,
И потешаются, смеясь
Над парнем трусоватым,
Над хвастуном, а иногда –
Над веткой кудреватой…
А если вовсе без причин
Улыбки вдруг взовьются –
То всё на свете хорошо:
Ведь девушки смеются!
* * *
И вместе мы, и каждый одинок.
И как ещё судьба нас испытает?
Она насквозь, как на разрыв сердца
Вновь пробуя, тайфуном пролетает.
Кто виноват, не будем выяснять,
Моей вины, я знаю, тут поболе,
Как и мучений, что достались мне,
В груди не зря сейчас щемит от боли.
Нет-нет, успокоенья я не жду,
Но к выдержке взываю и к терпенью.
И суд здесь – я, и обвинённый – я,
Обидное обретший пораженье…
Шутка
О судьба, позабудь обо мне!
От одной только встречи укрой!
Не страшусь я остаться один,
Не страшусь я пурги ледяной,
Не боюсь я ни бурь и ни гроз,
Если что – жизнь могу я отдать,
Стать пожаром, что не погасить,
И водою, что не расплескать.
Хоть в пустыню меня отправляй,
Хоть на остров, где нет ни души,
Или в пропасть, где вечная тьма,
И в пещеру, что в горной тиши,
Или в море, где стану волной,
Неспокойной, как сердце моё,
И на дальнем морском берегу,
Может быть, повстречаю Её,
И к ногам по песку подберусь,
Чтоб коснуться хотя бы тишком…
О, спаси же меня – или я
Стану женщине этой рабом!
* * *
Мы всё те же Ширин и Фархад,
Бесконечной истории звенья.
Но влюблённых на свете не счесть,
А любовь – всякий раз обновленье.
Ты не рядом – схожу я с ума,
Ты со мною – впадаю в безумье.
Где найдётся для сердца закон,
Что признало б оно без раздумья?
Сумасшедшее, остановись!
Мы вдвоём, и усилья нелепы.
Нам любовь – золотое крыло
И седьмое, заветное небо.
__________________________________________________
Ахмадиев Н.Г. Последний лист. – Казань : Рухият, 2022. – 216 с. : илл.
В книгу видного поэта, заслуженного деятеля искусств Республики Татарстан Нура Ахмадиева вошли лучшие стихотворения, написанные им в разные годы, в переводе с татарского языка. В творчестве автора широкое отражение получило историческое прошлое татарского народа, а также любовь к своему народу и родному селу, возвеличивание жителей села, воспевание чувства любви – это основные темы включенных в книгу стихотворений.
|
