Жил некогда старый человек по имени Даясинх. Были у него сын и внук. Сына звали Ништхурсинхом, а внука — Чалаксинхом. Исполнилось старику семьдесят лет, и умерла у него жена. Отдал он ключи от дома своей невестке. С той поры для почтенного Даясинха наступили тяжелые времена: новая хозяйка кормила его плохо, из комнаты его выгнала, и пришлось старику ночевать теперь в холодном подвале. Несчастного старика, только недавно бывшего хозяином своего дома и всего добра, ожидала жалкая участь.
Однажды старый Даясинх лежал на рваной циновке в подвале и думал о своей горькой доле. И вспомнилось ему то время, когда родился у него сын, как сиял он тогда от счастья и слезы радости текли по его щекам. Теперь он тоже проливал слезы, но это были слезы великого горя. Обидно стало старику, вскочил он, в гневе отшвырнул ногой циновку и принялся громко барабанить палкой по пустой бочке, что служила ему столом.
К великому счастью, в этот день его сын с невесткой уехали куда-то по делу и дома оказался только внук Чалаксинх, мальчик умный и сообразительный не по годам. Услышал он, как дед стучит палкой, сбежал вниз и спрашивает, за что дедушка Даясинх избивает невинную бочку.
— Ты хочешь знать, внучек, в чем провинилась бочка? Так вот слушай! Раньше твой дед ел рис, как и все люди, за столом, а теперь ему приходится в одиночестве хлебать жидкую похлебку, а миску ставить на эту старую бочку. Вот я и вымещаю на ней свою обиду!.. Хоть ты, внучек, не будь таким жестоким, как твои родители!
И старик опять заплакал.
У Чалаксинха даже сердце заныло, так ему стало жалко деда. Он подумал, подумал и говорит:
— Придется тебе, дедушка, побарабанить по пустой бочке еще раз, когда вернутся домой отец с матерью. Да не обижайся, что бы я ни сказал...
Вернулись вечером домой сын с невесткой, тут старик, как и было условлено, начал громко стучать.
— Эй, старая развалина! — закричал внук.— Не надоело тебе еще стучать по бочке! Чего тебе надо?
— Я есть хочу! — отвечал ему из подвала дед.
— А, вот что! Да сдохни ты с голоду, только оставь в покое нашу бочку. Ведь она еще понадобится мне! Разобьешь ты ее, на чем же я буду кормить отца с матерью, когда они состарятся?
Услыхал Ништхурсинх такие слова и призадумался: конечно, плохо относится он к своему отцу, а придет время, и сын последует этому дурному примеру. Не лучше ли добром заслужить себе добрую старость?
Говорят, с тех пор начал он заботиться о старом отце. Так маленький Чалаксинх научил родителей уму-разуму. |
